Что такое сейд?

Дженни Блейн в своей монографии "Девять миров магии сейда. Транс и неошаманизм в североевропейском язычестве" пишет:

"Нынешний Allsherjargoði (верховный жрец) исландского Asatrú, Йормундур Инги, сказал мне, что женщины в Исландии сохранили некоторые из практик, связанных с сейдом, часто неосознанно, как повседневную деятельность, гендерную практику, просто то, что женщины делают в своей семье и на кухне.

Я помню, когда я был маленьким ребёнком и жил в деревне … женщины закрывались на кухне, чтобы делать какие-то вещи, о которых шептались, а мужчины просто держались подальше … а мы были просто маленькими детьми, мы иногда оставались там, они не обращали на нас внимание. Они выполняли какие-то маленькие фокусы, о которых мы не знали, что это магия, и, вероятно, они тоже не знали … по каким-то знакам или чему-то ещё, обычно они понимали, за кого им следует выйти замуж, как всё должно идти и так далее, они делали это постоянно.

Конечно, остаётся спорным вопрос, в какой степени эти действия считаются сейдом", - делает замечание Дженни Блейн.

Насколько я понимаю, сейдом может быть любой женский "кунстштюк". И любая женщина, в принципе, может сотворить какое-либо маленькое чудо. Для этого нужно уединиться и "поколдовать"; "если долго мучиться, что-нибудь получится...".

Сейд может быть и у обычной домохозяйки на кухне, и у Бабы Яги в избушке на курьих ножках.

Баба-Яга липецкого художника Владимира Давыденко

От обычной домохозяйки до Бабы Яги — дистанция огромного размера, однако она вполне преодолима. Тем более, женщине, чтобы стать ведьмой, надо всего лишь сидеть на одном месте.

Дженни Блейн даёт представление об идеальном, "стопроцентном" сейде, исходя из описаний в скандинавских сагах.

"Сага об Эйрике Рыжем описывает визит спаконы, провидицы, на гренландскую ферму тысячу лет назад. Подробно описаны её одежда и обувь, её посох и плащ. Её просят предсказать будущее сообщества; она ест блюда из сердец животных фермы, и на следующий день для неё готовят «высокое сиденье», где она сядет, чтобы предсказывать.

На гренландскую ферму приглашают спакону Торбьоргу. На ней шапка из овечьей шкуры, подбитая кошачьей шкурой, и белые перчатки из кошачьей шкуры. Её платье опоясано поясом из трутового дерева, на котором висит сумка для хранения магических предметов. Её плащ синий, застёгнутый ремнями и украшенный камнями, камни украшают и её посох, увенчанный большой латунной ручкой. Туфли из телячьей кожи завязаны толстыми шнурками с оловянными пуговицами на концах. По прибытии она не предсказывает, но ест описанную ранее еду. На следующий день она сидит на высоком сиденье на подушке, набитой куриными перьями, чтобы совершить предсказания. Игра на барабанах и пение сопровождают и способствуют погружению в экстатическое состояние. Слушатели остаются в состоянии лёгкого транса, в то время как практик сейда входит в глубокий транс и путешествует самостоятельно, с помощью духовных союзников или «животных силы». Спрашивающие выходят вперёд, и провидица говорит с ними. Обычно она сидит с покрывалом на лице. Иногда она может раскачиваться; Раудхильд, наклоняется вперёд, не покрытая, и может взять вопрошающего за руки. Когда она устаёт или когда больше нет вопросов, ведущий «зовёт» её обратно из мира предков, и она спускается с высокого сиденья, часто двигаясь скованно и ошеломлённо".

Сейд начинается с того, что вёльва сидит на высокой платформе, сейдхьялле, держа свой посох между ног, как будто едет на нём. Остальные в круге барабанят и поют песни сейда, пока провидица путешествует, имея в виду конкретный вопрос или в целом в поисках знаний из настоящего, прошлого или будущего. Вёльва поднимает свой посох, чтобы указать, когда она готова говорить, и описывает то, что она видела. Остальные затем возвращают её назад.

Вёльва сидит на высоком сиденье, держась за свой посох, в окружении певцов. Звук переносит вёльву в изменённое состояние осознания, в духовный мир. Там она встречается с духами, богами и силами и обращается с просьбой о помощи или знаниях. Когда её основная задача выполнена и песня затихает, вёльва всё ещё находится «между мирами», и в этом состоянии она может давать оракульные ответы на вопросы членов группы.

Теперь я напишу несколько своих комментариев.

Во-первых, "высокое сиденье" гренландской спаконы заставляет вспомнить такое же сиденье пифии, древнегреческой жрицы-прорицательницы оракула в Дельфах. 

Пифия.

Во-вторых, посох в сочетании с "высоким сиденьем" позволяет взглянуть под несколько иным углом зрения на "богиню" из Кносса, стоящую на вершине горы с посохом в руке.

В-третьих, "покрывало на лице", с одной стороны, имеет параллели с головным убором сибирских шаманов,

а, с другой стороны, может быть связано с масками староевропейской культуры Винча.

"Хо­чется прибавить одно замечание Бругша, сделанное в истинно египетском духе, в истинно египетском стиле:

«Египтяне были народ весьма молчаливый» (это-то, без сомнения, и дало повод арх. Хрисанфу назвать их «меланхолическими»); «однако, тот ошибся бы, кто бы подумал, что как они были мало разговорчивы — то значит, что они были и угрюмы; напротив, под молчаливою корою — они были внутренне очень жизнерадостны и оживле­ны» (цитирую на память и приблизительно).

Замечание — глубочайшего смысла, вводящее нас в самую душу египтянина. Действительно, разгова­ривая — мы выдыхаемся и слабеем. Сил меньше, энергии с каждым словом, с каждою речью — меньше. Египтяне (4000 лет опыта!) подметили это со­отношение и — «взяли себя в молчание», чтобы сберечь силу и радость души. Этот-то относительный и прекрасный «обет молчаливости» и создал их стиль силы, ясности души и тайного востор­га в сердце" (В. В. Розанов. Возрождающийся Египет).

Подводя итог, можно сказать, что женская сила копится и женщина просто "набухает" магией (или колдовством), когда она тупо сидит на одном месте и молчит. От беготни и суеты женская "мана" истощается вплоть до полного исчезновения.