О хозяйственном укладе доисторических жителей Костёнок.

 

Картинка взята из монографии Криса Найта "Blood Relations: Menstruation and the Origins of Culture" (Yale University Press, 1991).

Подпись к картинке: "Костёнки I-I; Украина. План жилого комплекса верхнего палеолита. Строительным материалом служили в основном кости мамонта. Обратите внимание на ряд очагов. Среди предметов, найденных в ямах для хранения, были и фигурки Венеры. Советские археологи считают, что вся огромная конструкция была покрыта одной крышей из шкур мамонта. Общинное проживание, возможно, способствовало поддержанию менструальной синхронности между женщинами-родственницами, ухаживающими за очагами (перерисовано по Klein, R. G. Man and Culture in the Late PleiJtoeene. San Francisco: Chandler. 1969: Fig. 33)".

Конечно, Костёнки находятся не в Украине, а в России, недалеко от Воронежа. Ну да ладно, как говорится, и на старуху бывает проруха. Глядя из Америки, наверно, трудно разобрать, где кончается Украина и начинается Россия.

"Вероятно, самым важным из всех регионов для нашего понимания верхнепалеолитического домашнего хозяйства является область, включающая долины рек Днестр, Днепр, Десна и Дон на Украине", - пишет Крис Найт на стр. 323). - "25 000–11 000 лет назад почти весь регион представлял собой открытые перигляциальные луга, расположенные недалеко от границ великих европейских ледниковых щитов. Поскольку не было скальных укрытий, пещер или других естественных укрытий, жилища возводились путём рытья глубоких ям, покрывая их костями или бивнями, и накидывая на эти опоры тяжёлые шкуры. В отсутствие древесины строители использовали кости мамонта, которые, должно быть, лежали поблизости много лет, прежде чем их собрали для строительства. Такие кости, вероятно, также использовались в качестве топлива [1]. Наиболее примечательные сооружения бывают двух типов: небольшие круглые дома с одним очагом и большие «длинные дома» с несколькими очагами. Особенно хорошо сохранившиеся жилища второго типа находятся в Пушкарях и Костёнках I и IV. Пушкари I на Десне представляли собой неглубокую овальную впадину, 12 метров в длину и 4 метра в ширину, с тремя очагами, расположенными в ряд вдоль главной оси. Костёнки 1-1 представляет собой большой и сложный длинный дом, построенный из костей мамонта, с девятью очагами, расположенными на расстоянии 2–2,5 метров друг от друга вдоль его главной оси (см. рис. выше). В этом же жилище было множество углублений, которые интерпретировались как спальные ямы, а также ям для хранения, вырытых в полу. В некоторых из них находились кости мамонта – возможно, остатки мясных запасов, – а в других было обнаружено множество кремневых орудий, женских фигурок, статуэток животных и других предметов. Радиоуглеродный анализ обугленных костей показал возраст около 12 000 лет. Независимо от того, указывают ли жилища с очень большой площадью на обширные матрилокально организованные домохозяйства, как убедительно утверждал один археолог (Ember 1973: 177-80), похоже, что группа из примерно пятидесяти человек жила здесь в суровую зиму ледникового периода, питаясь заготовленным замороженным мясом".

Конечно, мы имеем слишком мало доказательств, чтобы говорить наверняка о матрилокальных хозяйствах в такого рода длинных домах, но ещё меньше свидетельств имеется в пользу патриархата. Я не могу представить себе патриархальную семью в таком большом доме. Археологами были найдены жилища шириной 14-16 м. и длиной 35(!) м. В Авдееве близ Курска М. В. Воеводским и А. Н. Рогачёвым раскопаны остатки такого же овального наземного строения длиной 45 м и шириной 19-20 м. Оно почти тождественно жилищам из Костёнок I, но крупнее. Площадь первого жилища из Костёнок I, по реконструкции П. П. Ефименко, – более 600 кв. м, площадь авдеевского жилища – более 800 кв. м.

Крис Найт говорит, что жители этого "длинного дома" были охотниками. "Опираясь на этнографические аналогии, например, с североамериканскими охотниками на бизонов, большинство авторов предполагают, что охота на крупных животных включала в себя сложные церемонии, в которых шаманы и руководители ритуалов координировали усилия большого количества людей (Fagan 1987: 199-220). Женщины, возможно, часто участвовали в самом загоне дичи и, безусловно, играли центральную роль в сопутствующих действиях, в ритуальной подготовке к охоте и в празднествах, устраиваемых по случаю возвращения отрядов охотников".

Особенно значимым в этом контексте является палеолитический наскальный рисунок из оазиса Тиут в горах Алжира с мотивом, который несколько раз встречается в Северной Африке. На нём изображена возвышенная женская фигура с поднятыми руками, возможно, в ритуальном одеянии или с крыльями, смотрящая на охотника с луком и стрелами. Он собирается выпустить стрелу в страуса. Линия идёт от чрева женщины к половым органам или пупку мужчины; это не имеет никакого отношения к сексуальности, но обозначает его как её сына. Мужчина с луком и стрелой недвусмысленно символизирует тему «смерти». С другой стороны, женщина-мать, чья вульва произвела его на свет, символизирует темы «жизни» и «возрождения», и не только человеческого возрождения, но и всех животных, окружающих её. В то же время её поднятые руки показывают, что только с её разрешения и благословения ему разрешено охотиться и убивать, и он должен делать это «уважительно», как говорят коренные народы-охотники.

Женщина, соединённая с охотником пуповиной (резьба на камне, эпоха палеолита, Алжир, дата не установлена)

В ряде современных коренных (indigenous) общин существуют давние традиции совместной охоты женщин. В эпоху палеолита женщины также охотились на мелкую дичь, такую ​​как арктические зайцы, белые куропатки, дикие гуси, утки и фазаны, которых они ловили в силки и ловушки. Они также участвовали в загонных охотах на крупную дичь. Обладая этими навыками, женщины были самодостаточны и практически независимы от мужчин, как можно было видеть на примере коренных женщин североамериканских прерий. Женщина, привязанная к дому своими детьми и зависящая от мужчины-«кормильца», является проекцией в прошлое сегодняшней позднебуржуазной нуклеарной семьи.

Петроглифы древней Иберии.

И последнее замечание. Говоря об охоте в целом, Сискинд пишет, что система, включающая множество мужчин, в которой мясо широко распределяется, «обеспечивает некоторую страховку от невезения, болезни или недостатка навыков одного охотника, обеспечивающего пропитание одной семьи». Такая охота разрушает любую тенденцию общества к фрагментации на изолированные, эгоистичные, моногамные «семейные» группы – тенденцию, которая была бы очень рискованной, учитывая непредсказуемую природу охоты. 

Так что, в некотором смысле, сам образ жизни охотников противится установлению патриархальных устоев. 

Можно провести мысленный эксперимент и представить себе такую ситуацию. В "длинном доме" вся власть находится в руках вождя-"пахана" по имени Шер-Ха́н (англ. Shere Khan). Ему прислуживуют пара "шакалов" Таба́ки (англ. Tabaqui). "Пахан", как петух в курятнике, "топчет" молодых "курочек", они составляют его гарем, и при этом эксплуатирует мужиков, которые ходят на охоту и приносят мясо в этот "дом терпимости". Мне кажется, при таком раскладе мужики стали бы приходить с охоты с пустыми руками. Неизбежные репрессии по отношению к саботажникам привели бы к тому, что одни мужики были бы искалечены, другие – убиты, третьи бы пустились в бега, и в результате скоро пришлось бы ходить на охоту самому "пахану", чтобы в одиночку обеспечивать группу примерно из пятидесяти человек... 

--------------------------------------------------------------

[1] Интересно, что русское слово "костёр" очень сильно похоже на слово "кость". Может быть, первоначально словом «костёр» называлась груда костей, используемых как топливо? Во всяком случае, Фасмер не отрицает связи слов «костёр» и «кость». В английском языке слово "костёр" — bonfire —  происходит от среднеанглийского термина «bonefire», означающего «огонь из костей».