"Проблески" матриархата у приматов.

Как заметила антрополог  Мелисса Эмери Томпсон  из Университета Нью-Мексико, семейные отношения между поколениями у приматов формируются через матерей, а не отцов. 

Ещё одно интересное открытие заключается в том, что, хотя самки многих видов вступают в меньшее количество отношений, чем самцы, связи, которые они создают, как правило, более прочны и играют гораздо большую роль в определении общей структуры родства. Самцы, будучи часто крупнее и сильнее самок, по-видимому, меньше нуждаются в отношениях; они чаще полагаются на собственную мышечную силу, бродят в одиночку или посещают другие группы.

Поскольку самцы перемещаются и меняют свои отношения, в то время как самки склонны сохранять свои отношения на протяжении всей жизни, в результате возникает нечто вроде матрилинейной системы родства. Краткое и выразительное заявление по этому поводу было сделано в 1971 году одним из пионеров изучения павианов-гамадрилов: «Нечеловекообразные приматы, — писал он, — признают только матрилинейное родство» (Kummer).

Как выразился Дж. Х. Крук, самки образуют более сплочённые элементы групп приматов и, вследствие своей солидарности, как правило, играют значительную роль в определении того, кто становится их «господином». Тем не менее, в пределах своих охраняемых самцами ареалов самки приматов всех видов склонны выбирать других самок, а не самцов, в качестве своих непосредственных спутников для поиска пищи. (Видимо, потому что самцы ищут не пищу, а самок для совокупления; а пищу отбирают у тех же самок.)

Любопытный шимпанзе.

Что ещё интересно, самки могут ценить присутствие рядом сестёр или не доминирующих компаньонов, чтобы облегчить бремя заботы о потомстве или дать возможность детёнышам нескольких матерей получать пользу от игры друг с другом (Ghiglieri). Тот факт, что родственные самки связываются друг с другом, часто более прочно, чем самцы, в некоторых случаях приводит к образованию «матрилинейных линий». Японские и индийские макаки являются примером. Они объединяются в матрилинейные расширенные линии или «кланы». Некоторые кланы доминируют над другими в стае, и особи имеют ранг внутри каждого клана. Но само продвижение по иерархии больше похоже на живую очередь: самки становятся ближе к вершине только по мере гибели вышестоящих. На вершине каждой матрилинейной иерархии находится самка-основательница.

Хотя «матрилинейные» линии не всегда могут быть столь обширными или столь стабильными, как у японских макак, фактом является то, что у большинства приматов есть некая подобная система. Лишь в нескольких исключительных случаях — главным примером служат лесные шимпанзе — самцы приматов остаются в своих натальных группах, в то время как самки эмигрируют.

По мнению Dunbar, там, где опасность со стороны хищников серьёзна, самки, как правило, не покидают свою натальную группу, а остаются со своими сородичами. Возможно, наиболее интересным является предположение о том, что жизнь в более открытой и незащищённой, относительно бедной среде, по-видимому, формирует «матрилинейные/матрилокальные» системы. Это имеет очевидное потенциальное значение для социальной эволюции человека.

Среди приматов опасность со стороны хищников, как правило, возрастает по мере удаления от безопасных деревьев, на которые можно забраться. С этой точки зрения, перемещение на более открытую территорию увеличивает риск со стороны внешних хищников, мотивируя самок быть особенно осторожными и вынуждая животных, как правило, искать безопасность в больших группах.

Однако такое скопление само по себе создаёт новую проблему. По мере того, как большое количество животных кормится вместе в компактных группах, внутренние конфликты из-за пищи, пространства и сексуальных партнёров, как правило, усиливаются. Самки с низким статусом, как правило, подвергаются преследованиям со стороны других самок и вытесняются с лучших мест кормления. Единственный выход для угнетённых самок — искать партнёров для коалиции. Данбар утверждает, что довольно обширные коалиции самок и матрилинейные родственные сети более наземных приматов развиваются по такой логике. Родственные самки поддерживают друг друга, чтобы избежать преследований и маргинализации.

Данбар предполагает, что если бы шимпанзе – или протолюди – рискнули сразу выйти в открытую саванну, эта логика возобладала бы. То есть, самки образовали бы сплочённые группы со своей собственной внутренней солидарностью. Данбар утверждает, что изначально это привело бы к системе, в которой доминирующие самцы, столкнувшись с относительно сплочёнными группами самок, пытались бы монополизировать целые гаремы самок. Эти родственные самки, однако, имели бы свою силу, основанную на солидарности. «Это, явно, имеет значение», — заключает Данбар, — «для эволюции социальных систем гоминидов».

У шимпанзе интересен феномен, который де Вааль называет «конфискацией». Свирепый взрослый самец может «демонстрировать» агрессивность по отношению к сопернику: его волосы стоят дыбом, тело покачивается из стороны в сторону, и он размахивает камнем в одной руке. Взрослая самка «спокойно подходит к демонстрирующему свою агрессию самцу, разжимает его пальцы, сжимающие камень, и уходит с ним». Де Вааль пишет, что самец может попытаться схватить другое оружие, но самка отбирает и его. Однажды самка конфисковала не менее шести предметов подряд! Подобная последовательность изъятий предметов у самки была повторяющейся закономерностью среди шимпанзе де Вааля. «В такой ситуации, — пишет де Вааль, — самец никогда не проявлял агрессивной реакции по отношению к самке». Крис Найт говорит, что за время многотысячелетней эволюции, когда гоминиды испытывали искушение убивать друг друга, используя подручные средства типа камней и дубин, – аналогичное разоружение, проведённое женщинами, в конечном итоге, могло сыграть важную роль в формировании культуры, выходящей за рамки насилия.