О легимизации власти через женщину в Месоамерике.

Р. В. Кинжалов в статье "Женщина и власть в Месоамерике"  говорит, что "в Паленке, на стене одной из комнат Большого дворца, имеется рельеф с изображением какой-то торжественной церемонии (так называемый Барельеф рабов).

"Палетка рабов" из Паленке. Прорисовка Л. Шиле.

В центре композиции на сидении в виде двух скорченных связанных фигур восседает правитель — немолодой мужчина.  Голова правителя повёрнута влево: он внимательно смотрит на другого участника церемонии. Этот персонаж — молодой человек — расположился на сидении в виде скорченного человека с маской чудовища на лице. Волосы юноши, перевязанные лентой, украшает помещённый надо лбом цветок водяной лилии. В руках его, протянутых к центральной фигуре, этот персонаж держит высокий головной убор в виде митры. Этот головной убор (аналог европейской короны) венчает пучок из длинных перьев кецаля. Справа, также на сидении в виде скорченного фантастического существа (получеловек-полуолень), сидит полная пожилая женщина [1] в длинном платье, украшенном по краям вышивкой. Волосы её ниспадают на плечи; в них также вплетён цветок водяной лилии, помещённый на лбу. В вытянутых перед собой руках она держит большой знак щита, обтянутого человеческой кожей. На этом знаке находится персонифицированная фигура жертвенного кремня.

Выражение лиц у всех трёх персонажей спокойное и торжественное. Над их головами расположена большая надпись из 39 иероглифических блоков. Содержание, к сожалению, толкуется различными исследователями по-разному. Общий смысл, однако, ясен: речь идёт о передаче власти от одного мужчины к другому, а женщина обеспечивает обрядовую сакральную часть — кровавое жертвоприношение венчаемого на царство. По наиболее вероятному толкованию, фигура слева изображает покойного отца, а центральная фигура — нового правителя, сына предыдущего и женщины-матери.

Этот сюжет передачи власти встречается ещё в нескольких рельефах Паленке, и на них обязательно присутствует женщина-мать или жена. Следовательно, роль женщины в политической жизни майяского общества (во всяком случае в верхних, знатных слоях) была, безусловно, очень значительной, если не определяющей.

Такое явление характерно не только для Паленке. Династическая история Тикаля пестрит политическими браками с представительницами царских домов Йашчилана, Пьедрас Неграс, Дос Пилас, Наранхо и Пусильха. Женщины (жёны и дочери правителей) были непременными участницами в различных ритуалах, об этом свидетельствуют рельефы из Йашчилана. Роспись на сосуде, найденном в Алтар де Сакрифисьос, показывает, какими сложными обрядами сопровождались похороны знатной майяской дамы.

Мы не имеем аналогичных фактов в послеклассическом периоде истории древних майя. Это обстоятельство может объясняться переходом к более милитаризированному состоянию данного общества".

Эта картина напоминает мне древнеримскую историю.  Луций Тарквиний Приск (Тарквиний Древний) — первый этрусский царь Рима, который получил корону, женившись на дочери этрусского аристократа Танаквиль. Как пра­ви­ло, царя­ми ста­но­ви­лись либо зятья, либо вну­ки по доче­ри пред­ше­ст­вен­ни­ков. Это ука­зы­ва­ет на суще­ст­во­ва­ние опре­де­лён­но­го поряд­ка, кото­рый, види­мо, выра­жал­ся в мат­ри­ли­ней­но­сти пере­да­чи цар­ской вла­сти. Носи­те­лем цар­ст­вен­но­сти была жена или мать царя. Подоб­ная тра­ди­ция извест­на и в древ­не­еги­пет­ской, хетт­ской, гре­че­ской арха­и­ке (Источник). Общества там были уже стопудово-патриархальные, однако царская власть, по традиции, всё ещё была связана с сакральностью, которая всецело пребывала на женской стороне общества, - отсюда и стремление к легитимизации власти посредством демонстрации связей с женскими жреческими родами.

"В тольтекском, а затем и ацтекском обществе, где мужское, воинское начало получило главенствующую роль, казалось бы, женщина должна была занимать весьма подчинённое положение. Но при внимательном изучении материалов картина несколько изменяется. Не говоря уже о полулегендарных тольтекских царицах Иланкуэитль, Шиукенцин, (Иштлилшочиталь, II, р. 29) и других, можно с уверенностью утверждать, что у ацтеков при выборах верховного правителя учитывалась наследственность не только по мужской, но и по женской линии, а также происхождение супруги претендента. В «Анналах из Куаутитлана» (§ 138) прямо говорится, что «жёны и матери мексиканских королей брались из Кулуакана», т. е. учитывалось происхождение жён от древних родов тольтекских правителей. Но и это было не всё. Можно заметить, как требования эти постепенно возрастают. Если до Ицкоатля (происхождение которого вызывает в этом плане определённые сомнения), такие условия были только желательны, то затем они становятся обязательными. Более того, требования всё время усложняются. 

Исследователи довольно единодушны в оценке правил, регулировавших восшествие на престол ацтекского правителя после Ицкоатля. Избирался или брат или сын покойного. Учёные не обращали, однако, внимания на одно обстоятельство: кандидат или был уже женат на дочери правителя или (что  особенно показательно) женился после смерти своего предшественника на его вдове (бывшей, в свою очередь, дочерью какого-то предшествующего правителя). Что это не случайность, можно доказать по той неуклонности, с которой соблюдалось такое правило или обычай. Начнём рассмотрение с последнего ацтекского правителя Куаутемока. Он был женат на дочери Мотекусомы II — Текуичпо, но после своего избрания, вступает в брак и с женой Куитлауака — своего предшественника и дяди. Трудно предположить, что в разгар борьбы с испанцами Куаутемока обуревали сугубо личные мотивы; очевидно, этот брак был необходим в силу каких-то иных причин. Вернее всего предположить, конечно, получение таким образом легитимного правления. Но вдова Куитлауака была, в свою очередь, одной из жён Мотекусомы II. Следовательно, можно предположить, что у ацтеков вырабатывалась система наследования престола, аналогичная древнеегипетской или инкской: право на власть даётся супругу женщины, по линии которой это право и наследуется.

Косвенным доказательством сказанному является, по нашему мнению, и тот факт, что дети дочерей Мотекусомы II (уже после конкисты) носили фамилию и наследовали материальные богатства своего деда по материнской линии (Иштлилшочитль, т. 2, с. 306-307).

Следует иметь в виду ещё одно немаловажное обстоятельство. Во многих ранних обществах существовал институт двух вождей, из которых один, обычно, был военным предводителем, другой ведал культовой жизнью общины. Теперь становится ясным, что это парное руководство восходит к мифологической паре прародителей-близнецов. В эпосе киче «Пополь Вух» имена этих близнецов — Хун-Ахну и Шбаланке. Но второе имя переводится буквально как «Ягуариха-олениха», что намекает на первоначальную женскую сущность этого мифологического персонажа. В этой связи следует обратить внимание на странный, на первый взгляд, титул второго по значению лица в ацтекском государстве (первый — правитель — именовался тлатоани). Этот соправитель назывался си’уакоатль — «женщина-змея». Функции его сводились в основном к наблюдению за исполнением ритуалов. Но о возможностях этого поста свидетельствует деятельность наиболее знаменитого из них — Тлакаелеля. По мнению многих учёных, он был вдохновителем и основателем основной идеологической доктрины ацтекского общества.

Но Си’уакоатль — это одновременно имя одной из важнейших богинь ацтекского пантеона. Она богиня земли, покровительница женщин, умерших при родах, как Тонанцин — она мать человечества, как Коатликуэ — мать основного ацтекского божества Унцилопочтли, как Киластли —воспитательница Се Акатль Топильцина после смерти его матери Чимальмат. Иными словами, это — полиморфный женский образ, противостоящий мужскому началу. Поэтому, думается, можно задать вопрос: не была ли в начале эта правящая пара двуполой, т. е. вместо мужчины — си’уакоатля была женщина — жрица этой богини и, возможно, жена тлатоани?" - задаётся вопросом Р. В. Кинжалов.

Скульптура из андезита, изображающая богиню Коатликуэ. Культура ацтеков. XV век н.э.

----------------------------------------------------------------------------

[1] У этого персонажа нет характерных женских признаков, но причёска и детали одежды позволяют считать её женщиной. Это предположение подтверждается анализом иероглифической надписи над этой фигурой (в разбираемом случае — Пакаль — отец, Кан-Шуль — сын и Ахпо-Хель — мать).