Т. Б. Щепанская говорит, что "табу на агрессивность — необходимый элемент традиционного кодекса материнства". "Запрет на любые проявления агрессии — один из самых значимых во время беременности". "По бытующим и теперь среди женщин поверьям, ссоры, брань, сквернословие матери во время беременности могут стать причиною разного рода психических и физических нарушений у её ребенка: немоты, заикания, слабоумия, заячьей губы, волчьей пасти и проч. Среди запретов, которые должна была соблюдать беременная женщина, запрет бить и в особенности пинать ногами домашних животных (свиней, коров, кошек, собак, куриц), присутствовать при забое скота; опасным считалось даже случайно раскосить во время сенокоса мелкого зверька (зайца, мышь, лягушку или змею)".
Эти запреты соблюдались в русской деревне сравнительно недавно, ещё при жизни моей бабушки. Надо полагать, что в древности, эти табу были ещё строже. И не удивительно, что в крито-минойском искусстве было табуировано изображение сцен насилия или убийства. Это лишний раз подтверждает, что на Крите существовала цивилизация, построенная на женских принципах.
"Итак, за время беременности традиция целенаправленно формирует у женщины определённое мировосприятие, которое ассоциируется со статусом матери (бабы) и материнством вообще. Неагрессивность, бесконфликтность, спокойствие культивировались как необходимые качества матери и считалась условиями благополучия её детей: «Я сама такая спокойная, независтливая, говорит мне псковская крестьянка, вырастившая пятерых детей. — И дети мои не болели никогда!». Таким образом, подготовка к материнству включала в себя усвоение комплекса поведенческих норм, блокирующих любые проявления насилия и агрессии по отношению как к людям, так и к животным".
"Действие этих норм не ограничивалось беременностью", - продолжает Т. Б. Щепанская. Раньше в деревнях предбрачные гуляния молодёжи обычно сопровождались драками парней. "Эти драки носили ритуализованный характер. Для мужской молодёжи это была форма посвящения.
Обратим внимание на роль в этих драках девушек. Традиционная роль девиц — растаскивать дерущихся. Причём эта форма блокирования насилия признавалась всеми как едва ли не единственно легитимная — а для парней единственный способ покинуть драку и избежать при этом позора. Позже, уже в замужестве, женщины будут так же оттаскивать с места драки не в меру разошедшихся мужей, защищать подругу от её мужа, и разнимать дерущихся детей".
"Характерная ситуация изображена в былине о Василии Буслаевиче. Этого молодца новгородцы обидели, не позвав на пир. Он их вызвал биться «у чудна креста, у жива моста, матушки реки Волхови» Там он так разошёлся, размахивая тележною осью, что новгородцы стали опасаться: «убьёт ведь всех до единого, разорит у нас весь Новгород» (Новгородские былины..., с. 129, 130; 81 ). Его пытаются остановить уважаемые люди, святые старцы, его крёстный — и гибнут на мосту. Тогда делегация новгородцев — в одних вариантах былины «толпа молодечьская», в других знатные старцы или женщины — отправляется к его матери: «Уж уйми-ко се своёго сына любимого, / Ты оставь хошь нас тепериче на семена... Побежала тогда она скоро да на побоище... И скочила назади на плечи молодецкие, / Говорила сама дак таково слово: / Ты уйми-ко се, мой сын, дак ретиво серцо, / Опусти-ко се, мой сын, дак руки белыя, / А оставь-ко мужиков теперь на семена.» Примечательна реакция Василия: «Опускались у Василья да руки белыя, выпадала да его нынче ось тележная, / Говорил-де сам своей мамоньки родимоей: / Хорошо ты, моя мамушка, удумала...»(Новгородские былины, с. 81)".
Интересно, что своих детей, как правило, наказывает сама же мать, "а отец фигурирует скорее как персонаж её запугов — средство манипуляции": вот, дескать, расскажу отцу и тогда он вам ремнём жопы надерёт. При этом Т. Б. Щепанская отмечает, что "женское насильственное поведение оставалось «невидимым» — традиция его «не замечает» и не вербализует в терминах насилия: Мать и бия не бьёт. Матерни побои не болят. Родная мать и высоко замахнётся, да не больно бьёт. Мать и высоко подымет, да не больно опустит руку. Подобное поведение матери не определяется в терминах «насилия», оставаясь «невидимым», а потому и не регулируемым, воспринималось как «естественное право», как-то связанное с функцией порождения".
Впрочем, иногда мужчины присваивают себе это материнское «естественное право». «Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!» — говорит казак Тарас Бульба своему сыну Андрею в повести Николая Гоголя «Тарас Бульба» (глава IX). Конечно, к деторождению Тарас Бульба имеет весьма отдалённое отношение: когда он занимался сексом с матерью Андрея, он меньше всего думал о детях. В такие моменты мужчины вообще ни о чём не думают, - это я знаю на собственном опыте.
Комментариев нет:
Отправить комментарий