А. Дугин в своей монографии "Неславянские горизонты Восточной Европы: песнь упыря и голос глубин" (М.: Академический проект, 2018) говорит, что "в балтийской мифологии мы видим довольно отчётливо следы палеоевропейского матриархата, хотя в целом основные сюжеты и линии носят отчётливо патриархальный и индоевропейский характер".
Ну, если там и есть какие-то следы, то они подобны "седьмой воде на киселе". Очень трудно рассмотреть следы палеоевропейского матриархата в культуре воинственных пруссов, пантеон которых состоял целиком из одних мужских божеств. Верно замечает Дугин, что "мы можем говорить о «балтийском матриархате» как об условной дедуктивной реконструкции, причём условной ещё в большей степени, нежели в случае «славянского матриархата» (по теории Э. Гаспарини)".
Тем не менее: "для балтийских крестьян было характерно почитание божества Матери-Земли — у литовцев Жемины (Zemyna), у латышей Земес-мате (Zemes mate)".Я уже высказывал своё мнение о том, что образ Матери-Земли является довольно поздним патриархальным конструктом; в нём нет ничего палеоевропейского.
"Гипохтонический аспект Великой Матери представлен у латышей образом Богини мёртвых — Велю-мате, которая выступает психопомпом, проводя души в загробный мир (вели, латышское velu — душа), но никакими особенно зловещими чертами это божество не наделено.
Ещё в XVIII веке литовцы приносили дары матери-земле (Zemyna) после рождения ребёнка. По утрам и вечерам следовало целовать землю. Подношения земле: мёд, хлеб, зерно, травы или ржаной сноп — закапывали, раскладывали перед камнями, прикрепляли к деревьям или бросали в море, реки, озёра и источники. Как следует из описаний XVIII века, в деревнях не было праздников, в которых бы не восхвалялась богиня земли — Zemyna.
Антропоморфический образ земли неопредёлен <...> Функции земли распределялись между отдельными низшими божествами"... и духами, - добавлю я от себя. - "Дух зерна прятался во ржи или на других полях, где росло зерно. Верили, что он остаётся в последнем сжатом снопе. Обычно литовцы придавали этому снопу форму женщины. До наших дней он зовётся rugiц boba— «ржаная баба».
Здесь важно обратить внимание на представление о том, что люди растут из земли и что последний сноп, игравший важную роль в земледельческой сакральности, связан с женским началом — «ржаная баба». Эти детали указывают на сохранение палеоевропейских традиций Великой Матери, связанных с женской обработкой земли", - пишет Дугин.
Это может быть, но, опять же повторяю, образ Матери Земли сильно отличается от образа неолитической Великой Матери. Та именовалась "Царицей Небесной" (что сохранилось в "акафистах" Иштар), тогда как у балтов небо заняли мужские боги, а Матери осталась лишь земля со зверями да подземелье с чертями. Ситуация напоминает положение североамериканских индейцев в резервациях: лучшие, плодородные земли заняли европейцы, а индейцам предоставили пустынные территории.
"Современная исследовательница литовских традиций пишет: " С функцией Земли-Матери как родительницы, носительницы жизни, возможно, связано представление о толстеющей, полнеющей как живое существо земле. Речь идёт о выражении в словаре Йокубаса Бродовскиса: Zemé nutuks — «Земля ожиреет». Рядом же даётся немецкое соответствие: Die Erde wird dick. Толстеющая земля здесь могла бы восприниматься как носительница жизни, потенциальная роженица" (Лауринкене Н. Мать-Земля в литовской народной традиции)".
Да, именно такой, беременной, представляется Мать-Земля в современном изобразительном искусстве.
Однако, можно ведь повернуть дело и таким образом, что Мать-Земля, как ненасытная прорва, пожирает всех людишек и прочую живность, и поэтому она такая жирная.
Тут ещё на ум приходят верхнепалеолитические и неолитические "венеры",
 |
| Мраморная статуэтка женщины, найдена в 2016 году в неолитическом поселении Чатал-Хююк |
и можно было погадать на кофейной гуще и провести параллель между этими "венерами" и Матерью-Землёй, но для этого нет ни малейших оснований; семантика образа "венер" пока не поддаётся расшифровке; существует множество разных предположений; и мы последуем принципу "бритвы Оккама", - не плодить [ментальные] сущности без необходимости.
"Ещё одним важнейшим божеством в балтийской традиции была Лайма. Она считалась покровительницей родов, младенцев и женщин. Её символическим деревом считалась липа. Лайма представлялась в виде женщины, ткущей жизнь человека (прямой аналог греческим паркам или славянской Параскеве-Пятнице). Иногда мифы уточняют, что у Лаймы есть две сестры — Декла и Карта, что ещё более усиливает симметрию с латинскими парками, греческими мойрами или скандинавскими норнами. В одних случаях Лайма как дарительница жизни и счастья противопоставлена Гильтине, богине Смерти, а в других Гильтине фигурирует как её сестра. Гильтине, с одной стороны, приходит забрать душу человека, а с другой, выступает как божество исцеления, передающее знания о способах излечения болезней тем, кто оказывается достойным её доверия. Гильтине и этимологически, и морфологически соответствует старославянская богиня Желя. В некоторых мифах Гильтине наделена змеевидными чертами (от gilti — «жалить»). Считается, что Смерть подкрадывается к человеку как змея. К матриархальному циклу в целом можно отнести почитание литовцами и латышами змей — прежде всего ужей. Показательно, что само название змеи на литовском — gyvaté, отсылает к значению слова «жизнь», gyvybé".
Здесь следует отметить антиномичность и Лаймы, и змеи: "два в одном", - и жизнь, и смерть.
Кажется, именно так, антиномично, устроена и вся Вселенная. Вот, например, рот у человека или животных: он может и пожирать, и целовать (лизать).
"Так как Лайма воплощает в себе всё знание, то она связана с сюжетами о географии всего мира и о событиях всего времени".
Понятное дело, Лайма — это та же Мать-Земля, которая является властительницей умерших душ, имеет «ключи от могил». Умершие же знают больше, нежели живые, - это мы многократно замечали. Поэтому Лайма знает всё.
В своём фундаментальном исследовании балтийской мифологии «О богах и людях» крупнейший европейский структуралист А. Греймас (1917—1992) говорит, что после всемирного потопа Лайма даёт наставление прародителям человечества и возвращается «на свою высоту». Вот это уже ближе к реконструкции неолитического образа Великой Матери. Как мы знаем, богиня Кибела почиталась живущей на горных вершинах, ни в чём не уступая Зевсу и другим олимпийским богам патриархата.
"Подобно Лайме, верховной богине, существовали и более мелкие женские с похожим названием — лауме. О них Мария Гимбутас пишет: "Лауме — феи, представлявшиеся в образе обнажённых женщин с длинными волосами и большой грудью, обитали в лесах, где было много воды и встречались огромные скопления камней. Они постоянно сходились с людьми, испытывая материнские чувства, часто похищали младенцев или маленьких детей, одевая их в самые прекрасные одежды. Они могли быть как необычайно добродушными, так и необыкновенно вспыльчивыми, считалось также, что они не склонны к логическим поступкам. Лауме могли быстро работать, проворно ткали и стирали бельё, но если кто-то сердил их, то мгновенно уничтожали сделанное".
Русские кикиморы — те же лауме. А связи между кикиморой и потергейстом только слепой не видит. Хотя здесь есть параллели с алмасты ("снежный человек" с Кавказских гор) и с лешими (точнее, с лешачихами).
Комментариев нет:
Отправить комментарий