"Тайные" браки у спартанцев.

Р. В. Кинжалов в статье "К реконструкции древнегреческого свадебного обряда" говорит, что "наиболее ранней формой брачной церемонии следует считать так называемый тайный брак, засвидетельствованный у спартанцев. По сообщению Плутарха («Ликург», XV), «невест брали уводом, но не слишком юных, не достигших брачного возраста, а цветущих и созревших. Похищенную принимала так называемая подружка, коротко стригла ей волосы и, нарядив в мужской плащ, обув на ноги сандалии, укладывала одну на подстилке из листьев в тёмной комнате. Жених, не пьяный, не размякший, но трезвый и как всегда пообедавший за общим столом, входил, распускал ей пояс и, взявши на руки, переносил на ложе. Пробыв с нею недолгое время, он скромно удалялся, чтобы по обыкновению лечь спать вместе с прочими юношами. И впредь он поступал не иначе, проводя день и отдыхая среди сверстников, а к молодой жене наведываясь тайно, с опаскою, как бы кто-нибудь в доме его не увидел. Со своей стороны и женщина прилагала усилия к тому, чтобы они могли сходиться, улучив минуту, никем не замеченные. Так тянулось довольно долго: у иных уже дети рождались, а муж всё ещё не видел жены при дневном свете»."

Интересно, что и в обычном, более позднем браке перевозка невесты в дом жениха происходила в темноте: «Поздним вечером, взяв её (невесту) от родительского очага, везут её на колеснице к очагу жениха».

Тайные браки назывались «бесфакельными» — ададухетой гамой (схолиаст к «Алкестиде» Эврипида, 1001). В том смысле, что при обычном браке родители невесты, провожая её, зажигали факелы и несли их в процессии; родители жениха, встречая новобрачных, также держали в руках зажжённые факелы. Согласно Эврипиду (Финикиянки, 344 и сл.), зажечь свадебный факел полагалось матери жениха или матери невесты (Эврипид. Ифигения в Авлиде, 732-734).

Женихи и невесты города Киос.

В древнегреческом городе Киосе, по сообщению Плутарха (О доблести женской, 12), женихи ходили к родным невесты и прислуживали им вплоть до омовения ног.

"У деву­шек горо­да Киоса было в обы­чае встре­чать­ся меж­ду собой на обще­ст­вен­ных празд­не­ствах и про­во­дить вме­сте дни, а их жени­хи при­сут­ст­во­ва­ли при их играх и пляс­ках; а по вече­рам они ходи­ли в гости к каж­дой пооче­рёд­но и при­слу­жи­ва­ли её роди­те­лям и бра­тьям вплоть до омо­ве­ния ног" (Источник).

Это напоминает отработку за невесту — обычай, который был распространён у чукчей повсеместно вплоть до середины XX века (см.: Пережитки матриархата в семейно-брачных обычаях чукчей).

Такой обычай не был характерен для городов классической Эллады. Что же касается Киоса, то он был расположен на "отшибе", на берегу Мраморного моря. Плиний Старший сообщает, что Киос был милетской колонией. А в Милете были найдены фрагменты фресок минойского стиля и тексты линейного письма А. Согласно мифу, город основал герой Милет, переселившийся с Крита. Надо отметить, что и Милет, и Киос были процветающими городами в своё время, и там наверно проживали богатые невесты.

Греческие золотые серьги с дельфинами. ~ IV век до н.э.

Материнское табу на агрессивность.

Т. Б. Щепанская говорит, что "табу на агрессивность — необходимый элемент традиционного кодекса материнства". "Запрет на любые проявления агрессии — один из самых значимых во время беременности". "По бытующим и теперь среди женщин поверьям, ссоры, брань, сквернословие матери во время беременности могут стать причиною разного рода психических и физических нарушений у её ребенка: немоты, заикания, слабоумия, заячьей губы, волчьей пасти и проч. Среди запретов, которые должна была соблюдать беременная женщина, запрет бить и в особенности пинать ногами домашних животных (свиней, коров, кошек, собак, куриц), присутствовать при забое скота; опасным считалось даже случайно раскосить во время сенокоса мелкого зверька (зайца, мышь, лягушку или змею)".

Эти запреты соблюдались в русской деревне сравнительно недавно, ещё при жизни моей бабушки. Надо полагать, что в древности, эти табу были ещё строже. И не удивительно, что в крито-минойском искусстве было табуировано изображение сцен насилия или убийства. Это лишний раз подтверждает, что на Крите существовала цивилизация, построенная на женских принципах.

"Итак, за время беременности традиция целенаправленно формирует у женщины определённое мировосприятие, которое ассоциируется со статусом матери (бабы) и материнством вообще. Неагрессивность, бесконфликтность, спокойствие культивировались как необходимые качества матери и считалась условиями благополучия её детей: «Я сама такая спокойная, независтливая, говорит мне псковская крестьянка, вырастившая пятерых детей. — И дети мои не болели никогда!». Таким образом, подготовка к материнству включала в себя усвоение комплекса поведенческих норм, блокирующих любые проявления насилия и агрессии по отношению как к людям, так и к животным". 

"Действие этих норм не ограничивалось беременностью", - продолжает Т. Б. Щепанская. Раньше в деревнях предбрачные гуляния молодёжи обычно сопровождались драками парней. "Эти драки носили ритуализованный характер. Для мужской молодёжи это была форма посвящения. 

Матриархат на микроуровне.

Особенностью родильной обрядности у кетов было обязательное присутствие при родах всех девушек и женщин данного стойбища, что создавало естественные условия преемственности народного акушерского опыта. В условиях полукочевого образа жизни семьи этот опыт имел жизненно важное значение. 

Т. Б. Щепанская говорит, что у русских беременная тоже была центром притяжения для окружающих женщин — родни, соседок, имеющих опыт материнства. Все они считали своим долгом дать какой-нибудь совет, как правило, запретительного характера: чтобы не навредить ребёнку, не надо делать то-то и то-то, не надо ходить туда-то, не надо говорить так-то, не надо смотреть на то-то. Как правило, даже неверующие женщины вешают себе на шею православные крестики, окружают себя иконами, становятся суеверными, боятся "дурного глаза" и "испуга". И вот самое главное: «в присутствии беременной, — пишет С. М. Толстая, — запрещаются ссоры, крики и даже громкие разговоры, способные испугать её и повредить ребёнку».

Это просто поразительно! С одной стороны, кажется, что бабы несут какой-то вздор, когда они табуируют ситуации, которые могут стать причиной испуга, и вообще резкие движения (испугавшись чего-либо, нельзя хвататься руками за лицо и живот, - у ребёнка будут родимые пятна). Но, с другой стороны, они же, эти бабы, плетут вокруг беременной ту самую матриархальную "паутину", о которой я говорил прежде. Посудите сами: если в доме находится беременная женщина, все должны "ходить по одной доске", соблюдать тишину и покой, не допускать никаких резких движений, не кричать и тем более не материться, - ну разве это не матриархат?! Смотрите: вокруг беременной кружится много женщин (по крайней мере, в традиционных обществах, как, например, у тех же кетов или в старой русской деревне), а муж-то всё это время — один, к нему никто не приходит на подмогу. Получается, что беременности структурируют женскую половину общества, создают женские "междусобойчики", своеобразные "общества взаимопомощи". Мы знаем, что всякая структура, даже такая ситуативная, как сборище баб у беременной молодухи, обладает потенциальной силой и властью, потому что более структурированное вещество (например, лезвие ножа) режет неструктурированное, рыхлое вещество (например, хлеб), а ещё более структурированное вещество — алмаз — режет металл.

Собственно, здесь, вокруг беременной, мы можем наблюдать "матриархат в действии", матриархат на отдельно взятой территории (дома) и в определённое время (беременности), матриархат на микроуровне, в рамках нуклеарной семьи. Если женщинам удаётся установить свою "ведущую мелодию" в семье ("во благо матери и ребёнка"), то мужу остаётся лишь "подпевать" и "подыгрывать". 

Материнский Закон.

Т. Б. Щепанская в статье "Миф материнства и техники управления. Женские символы и техники власти в русской этнической традиции" говорит, что "пожалуй, главная сторона женского (точнее, материнского) лидерства связана с её ролью хранительницы нравственного закона (какова матка, таковы и детки, яблоко от яблони недалеко катится). В народной традиции мать предстаёт как источник и олицетворение Закона, нарушение которого ведёт к непоправимым последствиям". И, в качестве иллюстрации, Т. Б. Щепанская приводит слова из песни заключённых начала XX в.:

"Говорила сыну мать,

Не водись с ворами,

В Сибирь-каторгу сошлют,

Скуют кандалами!"

Закон этот неписаный, и я бы сравнил его с законом, по которому живут пчёлы в улье. Пчёлы неграмотные, читать не умеют, однако они живут по закону. Закон этот состоит в том, что все они трудятся, собирают нектар — насыщенный сахарами сок, который выделяют цветковые растения, — и приносят его в улей. Из улья они ничего не выносят. Семья — тот же улей. Если муж начинает выносить вещи из семейного "улья" и пропивать их, это ещё полбеды; но если к мужу присоединится жена, это уже полная катастрофа. Поэтому и считается, что не отец, а мать представляет собой последний "бастион" порядка в семье; уж если и этот "бастион" разрушается, тогда пиши "всё пропало". Кстати, не потому ли дети после развода оказываются вместе с матерью, а не с отцом, что современное общество всё ещё понимает интуитивно ощущает этот древний материнский Закон? 

Маковский. Не пущу! В крайних случаях бывает ещё так, что мать берёт ребёнка на руки и, становясь на колени, поднимает его как икону. 

«Когда это кончится?!» Михаил Иванович Лихачев. 1954 г. Дочка смотрит на пьяного отца как Ленин - на буржуазию; из неё получится хорошая жена и мать.

Да, и здесь надо ещё вспомнить такое выражение как "рубить правду-матку", то есть "стоять на стороне правды несмотря ни на что". Мне кажется, вовсе не случайно в народной традиции "правда" ассоциируется с "маткой". Очевидно, "правда-матка" — это всё тот же неписаный материнский Закон, который засел глубоко в подсознании и оттуда определяет всю жизнедеятельность человека. Наверно, если бы этот Закон руководил всеми людьми, то совершенно ненужными оказались бы тюрьмы, и судьи и полиция лишились бы своей работы. Даже Евангелие было бы не нужно, ибо, как сказал св. Иоанн Златоуст, оно "к стыду нашему написано" (Источник); оно должно было бы звучать в наших сердцах, но, поскольку наши сердца огрубели и стали бесчувственными, оно теперь записано на бумаге, чтобы мы могли прочитать о святости и устыдиться собственной греховности.

Японский минимализм.

Диана Кикнадзе в своей монографии "Тёмная сторона средневековой Японии. Оммёдзи, мстительные духи и жрицы любви" в разделе "Жизнь простолюдинок в хэйанскую эпоху" пишет о том, как заключался брак в японской деревне с 794 по 1185 год – будущий муж останавливался напротив понравившейся ему девушки и тыкал пальцем ей в грудь. Так он сообщал ей и окружающим о своём выборе.

Мне не верится, что такое возможно. Это выглядит не по-человечески. Невольно вспоминается сентенция Варрона: «Теперь я буду говорить, какими орудиями труда обрабатываются поля. Эти орудия бывают трёх видов: говорящие — рабы, мычащие — быки, немые — повозки, лопаты, плуги». Впечатление таково, будто одна японская лопата показывает своим черенком на другую лопату.

О легимизации власти через женщину в Месоамерике.

Р. В. Кинжалов в статье "Женщина и власть в Месоамерике"  говорит, что "в Паленке, на стене одной из комнат Большого дворца, имеется рельеф с изображением какой-то торжественной церемонии (так называемый Барельеф рабов).

"Палетка рабов" из Паленке. Прорисовка Л. Шиле.

В центре композиции на сидении в виде двух скорченных связанных фигур восседает правитель — немолодой мужчина.  Голова правителя повёрнута влево: он внимательно смотрит на другого участника церемонии. Этот персонаж — молодой человек — расположился на сидении в виде скорченного человека с маской чудовища на лице. Волосы юноши, перевязанные лентой, украшает помещённый надо лбом цветок водяной лилии. В руках его, протянутых к центральной фигуре, этот персонаж держит высокий головной убор в виде митры. Этот головной убор (аналог европейской короны) венчает пучок из длинных перьев кецаля. Справа, также на сидении в виде скорченного фантастического существа (получеловек-полуолень), сидит полная пожилая женщина [1] в длинном платье, украшенном по краям вышивкой. Волосы её ниспадают на плечи; в них также вплетён цветок водяной лилии, помещённый на лбу. В вытянутых перед собой руках она держит большой знак щита, обтянутого человеческой кожей. На этом знаке находится персонифицированная фигура жертвенного кремня.

Выражение лиц у всех трёх персонажей спокойное и торжественное. Над их головами расположена большая надпись из 39 иероглифических блоков. Содержание, к сожалению, толкуется различными исследователями по-разному. Общий смысл, однако, ясен: речь идёт о передаче власти от одного мужчины к другому, а женщина обеспечивает обрядовую сакральную часть — кровавое жертвоприношение венчаемого на царство. По наиболее вероятному толкованию, фигура слева изображает покойного отца, а центральная фигура — нового правителя, сына предыдущего и женщины-матери.

Этот сюжет передачи власти встречается ещё в нескольких рельефах Паленке, и на них обязательно присутствует женщина-мать или жена. Следовательно, роль женщины в политической жизни майяского общества (во всяком случае в верхних, знатных слоях) была, безусловно, очень значительной, если не определяющей.

Образ царицы Тамары в фольклоре.

Ю. Ю. Карпов в статье "Царица Тамара: реалии и образ в фольклоре" говорит, что "царицу Грузии Тамару знал и знает едва ли не весь Кавказ. С её именем связывают один из лучших периодов в жизни Грузии (годы правления: 1156-1184), когда страна обрела преобладающее политическое значение во всей Малой Азии, когда достигла новых высот литература и искусство, получили развитие нравственные основы общества". Равно и среди населения соседних с Грузией земель Тамара осталась в памяти в первую очередь просветительницей. «Как в Осетии, так и во всей горной полосе Чечни “эльгыцы” (святилища. — Ю. К.) построены, говорят ... во времена Тамары ... До Тамары чеченцы не знали ни Бога, ни “ццу” (божеств. — Ю. К.) и жили как животные в потёмках...» (Далгат В. Первобытная религия чеченцев // Терек, сб. 1893. Вып. 3. С. 91-92.).

Как видно, женщина, оказавшись на царском троне, не посрамила женский пол. Она проявила столь высокие человеческие качества, которые присущи далеко не каждому мужчине. Поэтому неудивительно, что эта женщина-правитель оказалась в неувядающем ореоле славы.

Грузины всячески превозносили добродетели и очарование Тамары. Одним из ярких выразителей общественного мнения был современник Тамары, автор знаменитой поэмы «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели. Согласно преданию, именно слова Шота: «Льва щенки равны друг другу, / Будь то львёнок или львица», произнесённые в ответ на вопрос о способности женщины править государством «узаконили право женщин на престол». По оценке Н. Я. Марра, поэма «Витязь в тигровой шкуре» была написана «для забавы царицы Тамар», ей — «прекрасной даме», она и посвящалась. Основной идеей произведения Н. Я. Марр считал культ женщины, аналогичный тому, что наблюдался в христианской Европе. 

Наиболее величественные черты образ Тамары приобрёл среди грузин-горцев. Согласно свидетельству Д. 3. Бакрадзе, исследователя середины XlX в., Тамара была единственной из числа всех грузинских царей, кому нашлось место, причём почетное место, в народных сказаниях сванов. Тамара, якобы, особенно любила Сванетию и часто проводила в ней время, строила там церкви и снабжала их богатыми иконами. «Она знаменитейшая из жён после Божьей Матери... Царица Тамара бессмертна: местопребывание её —  подземелье в Ушкули (сельское общество в Верх. Сванетии — Ю. К.), под церковью Божьей Матери, где она сидит в кувшине, держа в руке свечу». <...> «Царица Тамара подобна Божией Матери. Голова её увенчана золотою диадемою; в ушах висят бриллиантовые серьги, на шее надето ожерелье из драгоценных камней зелёного и красного цветов. Вся она облачена в светоцосные ризы, сияет как Божия Матерь», - передаёт автор статьи слова народной песни, которая с незапамятных времён поётся во всей Сванетии.

Православный образ благоверной царицы Тамары. Источник картинки

О власти женщин в Сахаре.

"В доколониальный период женщины играли важную роль в политической истории Западной Судана и прилегающих к нему районов Сахары. Арабские средневековые источники свидетельствуют о том, что существовало два основных типа участия женщин в управлении раннегосударственными и безгосударственными (племенными) образованиями. С одной стороны, женщины, обычно жёны, дочери и особенно сёстры правителей или представительницы возрастных групп, играющих ту же роль по отношению к молодым мужчинам-воинам, могли активно участвовать в общественной жизни в качестве советников. В фольклоре этот тип представлен фигурой Зарин у хауса. Позднее ту же роль играла Нана Асмау в период становления империи Сокото при Усмане дан Фодио и Мухаммаду Белло, т. е. при её отце и брате правителях. С другой стороны, женщины могли и не ограничиваться ролью советников. Они и сами нередко действовали в качестве правительниц и военных вождей. В фольклоре примером такого участия женщин в управлении обществом может служить Амина, правительница Заззау в странах Хауса. Этот тип авторитета женщин, вызывавший у европейцев при первом знакомстве ощущение «матриархата», очень часто упоминается во внешних, почти исключительно арабских, средневековых источниках по истории народов Западного Судана и Сахары. К недостаткам такого рода описаний относятся обилие в них ближневосточных фольклорных мотивов. О власти женщин гораздо нагляднее свидетельствует сохранившаяся до наших дней западносуданская и сахарская эпиграфика. Так, например, среди немногих обнаруженных до сих пор арабских надписей на могилах вблизи городища древнего Гао (Каукау) есть и указывающие на захоронение «цариц». Женщины-советники хорошо известны не только по современному западноафриканскому и сахарскому фольклору. Благодаря свидетельству великого магрибского путешественника Ибн Баттуты, мы знаем о случае, когда женщина-советник вмешалась в управление древним Мали, фактически способствуя дворцовому перевороту. Когда же переворот не удался, «раскаявшаяся» советница вернулась к своим прежним обязанностям, поскольку правитель «простил» её".

Так пишут Н. А. Добронравин и Ю. В. Пригорицкая в статье "Авторитет и власть женщин в Западном Судане и Сахаре" и приводят несколько примеров участия женщин в управлении:

Институт женщин-соправительниц в империи Канем-Борну.

"На протяжении более тысячи лет — с VIII по XIX в. — в баесейне озера Чад развивался раннеполитической организм, получивший в историографической науке название Канем-Борну. Зародившийся к северу от озера как «царство Канем», а затем переросший в «империю Борну» к западу от берегов Чада, этот организм оказался сильнейшим потестарно-политическим фактором на огромной территории от Аира на севере до верховьев рек Шари и Логоне на юге. В сферу влияния Канем-Борну, этническим ядром которого был этнос канури, попали многочисленные народы: котоко, булала, хауса и многие другие'', - сообщает Д. Г. Бондарев в статье "Жена и мать? Роль женщины в истории Канем-Борну". 

The Kanem-Bornu Empire

"По мнению большинства исследователей, потестарная система Канема включала в себя два основных женских титула. Первый титул — магира (magira) давался матери правителя, второй титул гумсу (gumsu)— старшей жене наследстенного правителя маи. Эти две персоны, как принято считать, играли существенную, а иногда и решающую, роль в потестарной системе Канема".

Как видно на карте, империя Канем-Борну на востоке подходила вплотную к землям, на которых располагалось древнее царство Куш с царицами-кандакиями (от примерно 270–260 годы до н. э. до 306–314 годов н. э.). На западе империя соприкасалась с туарегами, у которых мать вождя могла накладывать вето на любое его решение, если оно ей не нравилось. К северу располагались территории гарамантов, у которых авторитет женщин был высок, а счёт родства вёлся по линии матери. Там же, на территории современного Туниса, на берегах озера Тритонис, проживали ливийские амазонки... Пожалуй, Северная Африка представляет не меньший интерес для исследования древних матриархальных обществ, чем Старая Европа.  

"Итак, властный институт Борну включал в себя систему женщин-соправительниц. По мнению большинства исследователей, она состояла из двух функциональных подсистем: институт матери правителя (магира) и институт жены правителя  (гумсу) [Palmer, Meek, Urvoy, Lebeuf, Kirk-Greene, Hodgkin]. В более поздний период борнуанской истории к этим титулам добавился третий (довона), выделивший в особую потестарную единицу старшую сестру правителя. Институт женщин-отправительниц неоднократно освещался в отечественных и зарубежных исследованиях [Куббель, 1960; Томановская, 1973; Evans-Pritchard, 1948; De Heiisch, 1958, 1962, 1972]. Р. Коен предпринял попытку проанализировать систему женского соправления на материалах этнополитической группы пабир, испытавшей сильное политическое влияние со стороны империи Борну [Cohen, 1977]".

О положении женщины у ацтеков.

На основе источников раннеколониального периода, А. В. Калюта даёт общий обзор положения женщины в системе отношений господства и подчинения в управленческой иерархии науа в XV — начале XVI в., как на высшем, так и на низшем её уровнях, в статье "Сиуатлатоани и сиуапилли: к вопросу о роли женщин в потестарной организации общества науа".

"В языке науатль есть термины сиуатлатоани и сиуапилли, первый из которых можно приблизительно перевести как «правительница», «владычица», а второй — как «знатная женщина», «госпожа».

Существование женщин, облечённых властью, источники относят главным образом к далёкому прошлому, которое для науа неотделимо от мифов. У аборигенов Америки сюжет о господстве женщин, сменившемся господством мужчин, распространён на большой территории вплоть до Огненной Земли.

У ацтеков сюжет о господстве женщин не носит столь выраженного характера, как например, в преданиях бразильских индейцев.

Иштлилшочитль, хронист начала XVII в., основываясь на пиктографических кодексах, называет несколько «цариц» в своём списке правителей тольтеков, полулегендарного народа искусных ремесленников и мудрецов. Женщины фигурируют и в «царском» списке Анналов из Куаутитлана. Следует отметить, что оба источника приурочивают появление «цариц» уже ко временам «деградации» тольтеков. 

Изредка в преданиях о миграциях племён женские персонажи, подобно мужским, выступают в качестве предков-предводителей, давших своё имя отдельной племенной группе. В частности, об этом свидетельствует «Кодекс Ботурини», на одной из первых страниц которого среди четырёх теомамас, предводителей и духовных лидеров ацтеков-мешика во время их скитаний, изображена женщина по имени Чимальман («Черепаховый щит»). О ней упоминает и Хроника Мешикайотль ацтекского хрониста конца XVI — начала XVII в. Эрнандо Альварадо Тесосомока.

О кифаристе на саркофаге из Агиа-Триады.

О. А. Пушкова и А. В. Цыб в статье "Богиня-владычица минойского Крита" [1] делятся интересным наблюдением:"На знаменитом саркофаге из Агиа-Триады есть изображения двух фигур в женских платьях, с женскими формами, но однако они выписаны коричневой краской, которая, в отличие от белой, обозначала мужчин. Одна из этих фигур держит в руках музыкальный инструмент, наподобие кифары.

Некое сходство с ней обнаруживается у человека на фреске из Пилоса, известной как «Орфей». Слегка эллинизированная одежда, но та же форма тела, тот же, но более чётко изображённый инструмент и коричневый цвет лица.

Создаётся впечатление, что эти две работы выполнены в одной манере. Но есть отличие, которое как ни странно, может только сблизить в смысловом смысле эти два изображения. Рядом с пилосским «Орфеем» распростёр крылья большой голубь. Из этого позволительно будет сделать вывод: и «Орфей», и фигуры на саркофаге представляют собой жрецов Богини, служивших ей своей музыкой и сознательно утративших своё мужество. Возможно, они считали это необходимым, чтобы уподобиться женственности Великой Богини, возможно, чтобы навсегда охранить свою невинность от соблазнов, а возможно потому, что были убеждены в изначальной андрогинности Высшего божества и стремились уподобиться ему".

Мы говорим "культура", подразумеваем — "матриархат".

"Там, где патриархат устанавливает власть оружия, матриархат устанавливает власть религии" (William Tompson, The Time Falling Bodies Take to Light, p. 149). "Матриархат устанавливает приоритет культуры, в отличие от политической власти, которая служит воплощением патриархата" (Ibid., p. 150).

Хорошо сказано. Я, в принципе, о том же говорю, когда использую образ паутины. Многочисленные табу, обычаи, традиции, ритуалы, как нити паутины, опутывают со всех сторон человека и не дают ему своевольничать. Конечно, всегда есть риск, что какой-нибудь "неадекватный" мужчина разрубит паутину женских установлений, как, например, Александр Македонский разрубил "гордиев узел", но, при благоприятном стечении обстоятельств, люди могут веками жить в русле Традиции, ничего не меняя. Кажется, именно таким образом люди жили на остров Крит; во всяком случае, там не было войн на протяжении 1500 лет, а может быть и больше... Если сравнить крито-минойскую цивилизацию с телегой, её колёса двигались в глубокой колее Традиции.    

3500-летняя минойская дорога, старейшая дорога в Европе

Глядя из настоящего времени, очень трудно представить себе матриархальное общество эпохи неолита, земледельческое общество, в котором ежедневная жизнь людей напоминала литургию [1].

Да и вообще, глядя на современных городских девушек и женщин, не верится, что они смогут взять в свои руки власть, даже если она будет валяться на дороге.

Женщины-литейщицы чуди белоглазой.

В истории финно-угорского населения был период (конец V-XII вв. н.э.), когда литейным делом занимались, в основном, женщины. Женщины изготавливали, в основном, различные украшения — «ажурные шумящие подвески» в домашних условиях на очаге. С X века стали появляться литейщики-мужчины, но ещё долгое время литейное производство оставалось в руках женщин. Захоронения женщин-литейщиц на марийских могильниках встречались вплоть до XIII века.

Между прочим, в Сети можно увидеть множество артефактов пермского звериного стиля. "Скорее всего, металлургами пермского звериного стиля были женщины: в пользу этой версии говорят находки литейных формочек в женских захоронениях" (Википедия).

Для пермского звериного стиля характерно изображение "богини"

и "человеколося".

О религии микенского периода.

"Как свидетельствуют многочисленные археологические данные, в микенскую эпоху культ Богини-Матери не претерпел каких-либо существенных изменений и по-прежнему оставался центральным в религиозной жизни общества. При этом мужское божество было представлено в подчинённом богине образе", - говорит Мария Сергеевна Бабешко в своей диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук.

На мой взгляд, скульптура под названием «Европа и бык» Криса Риккардо даёт наглядное представление о религии микенского периода.

«Европа и бык» Криса Риккардо

"Согласно анализу минойских и критских изображений, основного, самостоятельного, культового характера не удаётся приписать мужскому божеству ни в одном из микенских периодов. Окончательную победу мужское божество одержит только в классической Греции".

Лишь несколько из множества фигурок животных — главным образом быков — найденных в качестве вотивных подношений у алтаря Зевса в Олимпии. Фигурки  датируются IX–VIII веками до н. э.

Минойские куропатки.

"Своеобразная печать «феминизма» лежит на всей минойской культуре. Уже Ф. Шахермайер [1] обратил внимание на определённую «женственность» художественного вкуса пеласгов. Это выраженное пристрастие архитекторов, скульпторов и художников к миниатюрным формам, часто идущее в ущерб монументальности; обилие всевозможных мелких деталей; предпочтение плавным, льющимся линиям; любовь к ярким, иногда даже несколько пёстрым тонам; наконец, особое настроение праздничности, пронизывающее все наиболее известные произведения классического критского искусства. Волшебные фрески, изображающие разноцветных куропаток, фантастических грифонов и элегантных женщин, причудливые золотые миниатюры, тонкие ювелирные изделия и изящные статуэтки - всё это говорит о «женском духе» минойской культуры" (Бабешко М. С. Проблема зла и феномен ведовства в мифологии и философии античности и европейского средневековья. - СПб., 2008. С. 41). 

Куропатки минойские

Куропатки в скалах. Деталь фрески из так называемого Караван-сарая в Кноссе. XVI в. до н. э.

Минойские куропатки.

К истолкованию «Дамы с единорогом»

«Зрение» — одна из шести шпалер серии «Дама с единорогом».

 

Эта шпалера, изготовленная ок. 1490 года, удивительным образом соотносится с Элевсинскими мистериями. 

Проф. Андрей Зубов высказал предположение о том, что в Телестерионе в какой-то момент мисты переживали потрясающее видение. 

"Что они видели? Именно видели, а не слышали, не узнавали. Что они видели в этот момент в анактороне? Что могло их так потрясти?" - вопрошает проф. Зубов, и отвечает: 

"По всей видимости, и это моё предположение, каждый, так или иначе, в этом ребёнке, которого показывала Бримо-Персефона, являвшаяся в пламени огня - понимаете, Персефона могла быть жрицей, но она показывала ребёнка, и, каким-то образом каждый видел в этом ребёнке себя. Он узнавал себя, он понимал, что это он. Что он посвящённый, что он, как когда-то Демофонт, вынесен из огня, и он уже навсегда в вечности. И это откровение было столь поразительным и столь очевидным, что это нельзя было разыграть театрально, потому что были там сотни людей, и каждый видел себя, мужчины и женщины, старые и молодые. И это заставляло смолкнуть всех. Даже люди, обратившиеся впоследствии в христианство, всё равно оставались связанными обетом молчания" (Источник).

Я тут немного поправлю уважаемого профкссора. Очевидно, чудо было не в том, что мисты узнавали себя в ребёнке, которого показывала им Персефона. Чудо заключалось в том, что они видели себя преображёнными. Они, как в зеркале, видели своё отражение и узнавали себя, но при этом понимали, что отражение намного лучше оригинала. И вот на этом гобелене мы как раз видим застывшего в созерцинии единорога с блаженной улыбкой на лице. Наверно, так же улыбался бы уродливый горбун Квазимодо, если бы увидел своё отражение в зеркале в виде прекрасного мальчика Аттиса.

Матриархальные мотивы в сказках.

Женщина-Загадка оставила интересную  запись:

"Дело было вечером, делать было нечего. Сижу, никого не трогаю, читаю сыну сказку. Про Морозко. Отец вывез дочку в лес, на "замёрзнуть", потому, что новая жена приказала. Задумалась, стала вспоминать другие сказки. 

Золушка: мачеха всячески гнобит бедную сиротку, отец смотрит на это сквозь пальцы.

Белоснежка: То же самое.

Дикие лебеди: мачеха злыдня, отец вообще ни при делах. 

Гензель и Гретель...

В этих сказках везде присутствует матриархат и женское доминирование, причём очень даже уух какое доминирование. Иначе, если бы мужик был нормальным мужиком, - он бы что сделал? Грохнул кулаком по столу и рявкнул так, чтобы стёкла задрожали, и никто бы рОдную дитачку не обижал бы. А тут беспрекословно родных детей - на верную смерть, а мачехиных кукушат как родных холит и лелеет. 

Так я о чём? Я о том, что на земле раньше был вполне себе жизнеспособный матриархат, даже сказки об этом придумывали" (Источник).

Длинные дома и матрилокальные кланы.

Eric Biermann в статье "Длинные дома культуры линейно-линейной керамики: первые крупные постройки в Центральной Европе. Соображения относительно количества жителей и их использования" говорит, что длинные дома носителей культуры линейно-ленточной керамики (ЛЛК) содержали гораздо больше жителей, чем предполагают современные исследователи. 

В начале статьи он приводит диаграмму, показывающую расчётное количество жителей в одном доме ЛЛК (слева) и среднее количество одновременно существующих домов в поселениях ЛЛК (справа).

Fig. 1: Estimated number of inhabitants per LBK house and average number of simultaneous houses in LBK settlements.

Эти расчёты показывают, что длинные дома населяли нуклеарные семьи, состоящие из отца, матери и их детей. Например, Й. Кнайпп предполагает, что общая численность жителей поселения, входящего в LBK центральное поселение Гребенштайн, округ Кассель (Германия), включая связанные с ним отдалённые поселения, составляла всего 150 человек, по десять жителей на дом.

Автор статьи считает такие подсчёты в корне неверными, и я с ним согласен.

Концепция длинного дома всегда связана с большой численностью населения во всех этнографических примерах. Длинные дома, известные по этнологическим и этноисторическим материалам, служили жилищами для многих родственных семей, часто даже целых кланов. Североамериканские ирокезы, чьё самоназвание также означает «люди длинных домов» (Haudenosaunee), служат ярким примером. Здесь обычно четыре-пять семей из одного клана жили в своих длинных домах, которые были примерно 25 метров в длину и 5 метров в ширину, вмещая от 20 до 200 человек каждый. Часто число жителей превышало 80-100 человек.

 

Iroquois Longhouse Inside

Iroquois Longhouse Inside

О "рептилодных" фигурках.

Рассматривая "рептилоидные" фигурки убейдского периода (датируется 6-м — началом 4-го тысячелетия до н. э.) Южной Месопотами, Бетти де Шонг Мидор говорит, что она сразу вспомнила строчки из поэм Энхедуанны: «Я (Инанна) - первая Змея, которая вышла из горы!». 

Мы хорошо знаем другую "горную" богиню, Кибелу. Её древнейшие нерукотворные святилища находились в горных пещерах.

Может быть, люди приходили в те святилища и устраивали там всенощные бдения? 

В воображении рисуется картина, похожая на знаменитый эпизод из фильма "Вий", где семинарист Хома Брут отпевает в часовне панночку-ведьму. Только вместо Вия из недр пещеры выползает Змея Инанна...

Здесь, конечно, сам собою напрашивается переход к дольменным погребениям, которые как раз представляют собой миниатюрные "пещерки" в горах, с отверстием в фасадной плите, через которое можно вползти "по-змеиному" внутрь гробницы и сбросить там старую змеиную шкурку.

Патриархат и депопуляция.

Ognersan совершенно справедливо отмечает, что "для сохранения численности населения на одном уровне нужен суммарный коэффициент рождаемости около 2,1–2,4 ребёнка на одну женщину в течение жизни. Это возможно только тогда, когда практически все слои общества имеют детей — и бедные, и средний класс, и богатые" 

В современном социально расслоённом патриархальном обществе лишь самые богатые 10–15 % населения "могут позволить себе 3–5 детей и нанимают нянек, частные школы и т.д. Нижние 70–80 % (бедные и нижний средний класс) не могут позволить даже одного-двух без серьёзного падения уровня жизни.

Математика простая и беспощадная: когда рожают только богатые, а их всего 5–10 %, общий коэффициент рождаемости неизбежно падает до 1,0–1,3 и ниже ребёнка на женщину. Это уровень Южной Кореи (0,72), Италии (1,20), Испании (1,19) и почти всей Восточной Европы.

Коэффициент рождаемости в странах мира

Вывод, который почти никто не хочет произносить вслух: чем больше неравенство доходов и богатства в обществе, тем быстрее оно вымирает. Ирония в том, что именно «успешное», «победившее», сверхбогатое общество само себя стерилизует быстрее всех. Богатые продолжают рожать (немного), бедные перестают рожать совсем, а средний класс исчезает. Итог: через 2–3 поколения — нация превращается в горстку сверхбогатых стариков и огромное количество бедных одиночек без детей" (см.: Почему неравенство богатства = вымирание нации).

Сатиры и менады: попытка истолкования мифологемы.

Фигурки "богинь со змеями" представляют собой одно из нескольких связующих звеньев между минойской религией и феноменом менад в позднейшем греческом культе Диониса. Менады классического периода известны тем, что они брали в руки змей во время своих экстатических танцев.

Пляшущая менада. Декоративный подвесной медальон (oscillum). Мрамор. Кон. I в. н. э.

Экстатическое запрокидывание головы назад, характерное для менад в состоянии транса, отчётливо видно на крито-минойском кольце Исопаты.

Golden ring with theophany show and ecstatic dancing from women in flowered field, which celebrate the wondrous fact of earthly appearance of the goddess to mortals. The Goddess is depicted as a sacred form (above left) in the sky of the scene framed, by holy symbols. - Isopatos Tomb, Knossos, Crete - MiddleMinoan Era I I - PalaioPalatial Period (1800 B.C.)

Интересно, какова роль Диониса в "доведении" древнегреческих женщин до иссупления? (Кажется, рогатый "дионис" был в своё время и на Крите, оставив после себя легенды о Минотавре.)

Современные "бабы" по древним лекалам.

Я взглянул на идолы Золотой Бабы в Алтайском крае,

Современная Золотая баба. Этнопарк «Легенда» в окрестностях горного курорта «Белокуриха-2».

 

«Золотая баба» на горе Малой Синюхе

Золотая баба в селе Полеводка в шести километрах от Бийска на Алтае.

и подумал: да это же готовая тема для статьи об архетипах коллективного бессознательного в стиле Карла Юнга! 

О древнегреческой колонизации.

"Геродот описывает (1, 166), как фокейские пираты, обосновавшись на Корсике, совершали опустошительные набеги на соседние земли. Но наступил день, когда тиррены и карфагеняне, страдавшие от этих набегов больше других, объединились и дали фокейцам большой бой. Всех взятых в плен союзники побили камнями" (цит. по: З. Майяни. По следам этрусков. - М., "Вече", 2003. С. 134).

До сего дня я рассматривал греческую колонизацию под углом зрения Платона: «Греки расселись по берегам Средиземного моря, как лягушки вокруг болота» (диалог «Федон», 109b). 

Древняя Греция и земли, колонизированные греками.

А теперь, под углом зрения Геродота, становятся понятны основные причины колонизации. Как мы видим на примере фокейцев, греческие колонисты были отнюдь не мирными земледельцами. То есть, земледелием наверно занимались их жёны и дети, а мужчины предпочитали заниматься разбоем и грабежом на новых территориях. 

Грек-колонист и представитель аборигенного населения