Возвращаясь ко вчерашнему тезису Дейвида Аберле о том, что корова, говоря метафорически, была «главным врагом матрилинейности в Африке», и к умозаключениям Энгельса: "Приручение домашних животных и разведение стад создали неслыханные до того источники богатства". "Такие богатства... нанесли сильный удар обществу, основанному на парном браке и материнском роде". "Материнское право было отменено". "Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женского пола". "Дикий" воин и охотник довольствовался в доме вторым местом после женщины, "более кроткий пастух, кичась своим богатством, выдвинулся на первое место, а женщину оттеснил на второе".
Здесь надо расставить точки над "i". Очевидно, что богатство лишь тогда может быть использовано для разрушения какого-либо общества, когда оно выносится и аккумулируется за пределами данного общества. Одно дело, когда стадо коров принадлежит жителям деревни, и совсем другое дело, когда стадо коров принадлежит пастуху. В первом случае, селяне владеют скотом, они нанимают пастуха на работу и "скидываются" ему на пропитание и "мелкие расходы". Во втором случае, один пастух оказывается богаче, чем вся деревенская община. Ну и, как единоличный богач, он может устанавливать свои порядки в деревне, как это делает, например, современное государство.
Но как пастух может завладеть всем скотом общины? Ведь пастух — наёмный работник у крестьян-земледельцев (в русских деревнях на пастуха смотрели как на последнего человека). Очевидно, это возможно лишь при условии кражи, или, как принято говорить в постсоветской России, "прихватизации" скота.
В свою очередь, "прихватизация" скота возможна при наличии двух условий: 1) отгонно-пастбищного животноводства, когда в течение большей части года скот содержат на естественных пастбищах, как правило, отдалённых от населённых пунктов, и 2) наличия "междусобойчиков", или братств, пастухов. Об этих братствах мы уже говорили, имея в виду мужские тайные союзы. Находясь подолгу в отрыве от человеческого общества, пастухи невольно перенимали волчьи повадки, и, как я думаю, в их среде стала культивироваться ликантропия (оборотничество). Для защиты стада от людей и тех же волков пастухам требовалось оружие, и они, естественно, вооружались кто чем мог. Объединившись в группу, банда вооружённых пастухов обладала колоссальным преимуществом по сравнению с безоружными крестьянами. Я полагаю, что примерно таким образом появлялся в Степи тот разрушительный феномен, который принято называть "ордой".
В связи с этим надо обратить внимание на свиноводство и посмотреть, насколько была развитой эта отрасль скотоводства в Старой Европе. Свиньи, в отличие от коров, абсолютно неуправляемые животные, так что их невозможно "умыкнуть". Если кто-то рискнул бы "прихватизировать" стадо свиней, он "замахался бы пыль глотать", собирая их по лесам и полям.
Комментариев нет:
Отправить комментарий