Антропология и инициация австралийских аборигенов.

А. Г. Дугин в своей монографии "Океания. Вызов Воды" (М.: Академический проект, 2018. С. 264-268) сообщает следующее:

[По представлениям австралийских аборигенов,] самым важным элементом в человеке является «вечная душа Времени Сновидений, которая существовала извечно и будет существовать ещё долго или вечно и которая в некоторых племенах может переселяться» [1]. Это означает, что человек, в конечном счёте, есть не индивидуум в его феноменальном выражении, а нечто радикально иное. Как индивидуум он пребывает в «современности», но его природа принадлежит совершенно иному уровню бытия — Времени Сновидений. Его истинное «я» — участник сновиденческого процесса организации мироздания, дух-предок, божество, сверхъестественное существо. Это и есть он сам — в том измерении, в котором он способен пробудить в себе истинно спящего.  Истинное «я», душа австралийца есть проснувшийся предок. Обряды посвящения, мифы и ритуалы служат для того, чтобы человек вспомнил о своём «я», узнал, что он и есть свой собственный предок, то есть чтобы он пробудился в Сновидении, пробуждая тем самым священного предка, бога, которым он и является.

Антрополог и специалист по религиозным верованиям австралийских аборигенов Теодор Штрелов (1908—1978), сам прошедший обряд адопции в племя аранда и считавшийся его членом, пишет о понимании человека в австралийском обществе:

Вся природа для него — это его живое, многовековое генеалогическое дерево. История о его тотемическом предке для местного жителя — рассказ о его собственных действиях в начале времён, на туманной заре жизни, когда мир, который он знает, обретал очертания и форму во всемогущих руках. Он сам играл роль в этом первом славном приключении, роль более или менее значительную, в зависимости от первоначального ранга предка, чьим воплощением он сейчас является [2].

И далее:

В момент рождения человека тотемический предок, воплотившийся в новорожденном, совершенно «не помнит» своего прежнего существования. Для него предыдущие месяцы были «сном и забвением». Если он рождается мальчиком, старики позже посвятят его и вновь познакомят с древними церемониями, которые он сам установил во время своей прежней жизни.

А. Дугин говорит, что здесь "происходит создание предка посвящаемым и параллельно этому создание предком посвящаемого".

Ритуалы, с помощью которых пробуждается и всё более и более укрепляется и культивируется высшее «я», то есть сам дух-предок, активный соучастник подвигов и действий Времени Сновидений, довольно сложны и варьируются от одного австралийского племени к другому. В основе всех их лежит обряд инициации, в ходе которого рождённое матерью человеческое существо, «ребёнок», умирает, и на его место, с той стороны сновидений, приходит дух-предок. Этот дух-предок тайно присутствует уже в самом зародыше в материнской утробе, будучи помещённым туда как чуринга, священный объект, как телесное выражение предка, как сгущённый сон. Но рождённая в телесном мире, эта часть помещается в скорлупу, в кокон, продолжая спать. Непосвящённый ошибочно принимает этот кокон, эту скорлупу за «самого себя». Инициация призвана разбить внешнюю форму, разрушить скорлупу и пробудить спящего внутри предка. Поэтому ритуал посвящения — это смерть и рождение, смерть ребёнка и рождение предка. Отсюда вполне логично, что матери оплакивают своих детей накануне инициации, ритуально, а иногда и совершенно серьёзно (подчас вооружившись копьями) противятся членам мужского союза, приходящим увести юношу на церемонию посвящения. В ходе этой церемонии посвящаемый переживает опыт ужаса, боли и смерти. В физическом смысле он проходит обрезание или, в некоторых племенах, субинцизию: ему выбивают передний зуб, оставляют на теле ритуальные шрамы, надрезы и другие знаки. Всё это призвано подчеркнуть, что мы имеем дело с новым существом (поскольку знак в архаических племенах выражает сущность вещи) и что это новое существо вышло из мира мёртвых, пройдя ужас и боль, а также гниение, и заново пробуждено из Времени Сновидений. После инициации в племя возвращается кто-то другой — это сам тотемный предок, дух, оживший в своей телесной чуринге.

Тема чуринги важна, так как её смысл подчас подчёркивается нанесённым на ней рисунком, фигурой или знаком. Так и на тело посвящаемого наносится знак — в форме шрама, увечья, отметины, татуировки, превращая его в чурингу, в «тело божества».

В ходе инициации юноша узнаёт мифы племени, истории о Времени Сновидений и о деяниях предков. При этом речь идёт о практике воспоминания: слыша рассказанные старшими предания, подчас сопровождающиеся танцами, пением и ритуальными инсценировками, посвящаемый вспоминает об этом времени, находя в них своё собственное место, соучаствуя в нём. Боги, герои, предки, духи, Трикстеры, сверхъестественные существа, чудовища — пробуждаются из оцепенения, выходят из своих чуринг (которыми является, по сути, вся окружающая аборигенов среда) и начинают активно экзистировать.

До сих пор, всё логично и понятно. Далее — непонятно:

"Инициация затягивается на много лет, продолжаясь практически до смерти человека".

Спрашивается, зачем? Дугин говорит, что "новые этапы открывают новые мифы, новые знания, дают новый опыт". Позвольте возразить: что нового могут открыть посвящённому его соплеменники, если он стал напрямую общаться с духами предков?! Они же начали "активно экзистировать" в его сознании?! Или, может быть, не начали?

Меня терзают смутные сомнения... Мне кажется, что такая "масонская" инициация, растянутая до самой смерти человека, имеет весьма посредственное отношение к духам предков. Главной целью такой инициации является создание мужского "междусобойчика". Здесь всё довольно прозрачно: кучка мужиков-аборигенов "держит шишку" в туземной деревне и сохраняет свой контроль над всеми остальными мужчинами, не позволяя им "обабиться" (то есть выйти из подчинения). Вот таким образом и устанавливается патриархат, система господ и рабов. 

P.S. 

А. Дугин отличает шаманское посвящение от обычного "масонского" посвящения австралийских аборигенов. "Если обычный посвящённый днём является обычным человеком и вступает во Время Сновидений лишь в ходе ночных инициатических обрядов, церемоний и ритуалов тайного общества мужчин, то шаман привносит ночь в день, пробуждает сновидение, не дожидаясь ночи, проживает и актуализирует миф как тотальность, независимо от времени суток. Для шамана вообще нет «современности», он не знает никакого другого времени, кроме Времени Сновидений. Это требует от его посвящения более глубокой трансформации. Инициатическая смерть шамана более жёстка, страшна и болезненна. Шамана убивают, расчленяют, мучают, съедают, варят, жгут, причём подчас неоднократно. Часто духи-посвятители, боги или чудовища потрошат тело шамана, набивая его раковинами или священными кусками кварца, вживляя в него (или «впевая», то есть заставляя войти с помощью ритуальных песен или заклинаний) различные предметы — например, верёвки и т. д. Шаман становится целиком пробуждённой чурингой, активизируемой не только от обряда к обряду, но постоянно живой. Шаман — это практически не засыпающий предок, который пребывает в онейро-пробуждении всегда и непрерывно". 

Подводя итог, можно сказать, что шаманское посвящение — настоящее, истинное, а "масонское" посвящение, растянутое на всю жизнь и связанное с ритуалами тайных обществ, — суррогатное, фейковое.  

--------------------------------------------------------------------------------------------

[1]  Elkin А.Р. Australian Aborigines. Sydney: Angus & Robertson, 1974. P. 317.

[2]  Strehlow Th.G.H. Aranda traditions. Melbourne: Melbourne University Press, 1947. P. 30-31.